Опубликовано Aikido Journal в феврале 2019.
Рой Голдберг – один из наиболее титулованных мастеров Дайто-Рю Айки Дзюдзюцу за пределами Японии и старший ученик шихана Хаяо Киямы, президента и главного инструктора Североамериканского сообщества Дайто-Рю Айки Дзюдзюцу (NADRAKK). Юсуке Инуе, менке кайден Кодокай, присвоил сэнсею Голдбергу 7 дан и сертификат «Киодзю Даири», дающий право преподавания. В июне 2016 японский Хомбу Додзе (г. Китами) вручил сэнсею престижный Хи Оги, третий свиток в передаче Дайто-Рю Кодокай. Голдберг стал первым и пока единственным не-японцем, удостоенным этой чести. В мае 2017 Рой Голдберг официально отделился от Кодокая в Японии и сейчас возглавляет независимое отделение школы дайто-рю. Он ведет группы в США и за рубежом, а также проводит семинары по всему миру.
Aikido Journal (Джош Голд): Не могли бы вы рассказать нам немного о своем опыте в боевых искусствах?
Рой Голдберг: Я вырос в Бронксе в 1950х. Для еврейского коротышки-астматика это было очень непростое окружение. Я не очень хорошо учился, но мне постоянно надо было двигаться, и я добился определенных успехов в спорте. Я занимался бейсболом и постоянно играл в пэдлбол (игра с ракеткой и мячом на резинке). Мой отец немного учил меня боксу, в основном пробивая мои блоки. В школе я начал
заниматься борьбой и в своей весовой категории был действительно силен. В целях саморазвития я боролся в разных весовых категориях. Зачастую я участвовал в поединках с борцами, которые начали заниматься задолго до меня, и, хотя я был физически сильнее, на их стороне было кое-что иное – техническое мастерство. Именно тогда я начал задумываться о том, как важна техника. В итоге я поступил в университет Колумбии – мне кажется, моим родителям пришлось упрашивать их взять меня – и когда я начал изучать анатомию, все встало на свои места. Не то чтобы учеба давалась мне легко, но наука о теле оказалась мне понятной, и я выяснил, что хорошо запоминаю вещи, которые мне действительно интересны. Это сослужило мне хорошую службу в физиотерапии.
Летом перед колледжем я подрабатывал спасателем, и один из моих старших коллег представил меня шихану Антонио Перейре, который занимался джиу-джитсу по школе Миямы в додзе Тремонта. Это была смесь из большого количества дзюдо, немного жесткого джиу-джитсу, немного айкидо, и все тщательно переработанное для использования в уличных поединках. Там подобралась компания реально крутых парней из южного Бронкса, которые не играли в игры. Они всерьез пытались убить друг друга. По достижении степени дан мы начинали работать с настоящими ножами, в темноте – такого рода вещи. Свою первоначальную подготовку Перейра получил в Японии, где тренировался у Ясуюки Котани, известного мастера Кодокана, 10 дан в дзюдо, а также у О’Сэнсея. Мне кажется, Уэсиба даже дал ему лицензию на преподавание айкидо. Так что я решил для себя попробовать…
Я отправился в Айкикай Нью-Йорк, чтобы тренироваться у Ямады-сэнсея с его старшими учениками. Очень быстро я обнаружил, что мои техники джиу-джитсу бывает непросто применить против профессионалов в айкидо, и это, конечно, очень меня расстраивало. Они владели техникой, которую я не понимал, и были куда лучше структурированы. Поскольку обычно я брал ранние утренние занятия, я редко тренировался у самого Ямады, а учеников в зале было немного. Иногда нас собиралось всего 2-3 человека. У нас были очень профессиональные инструкторы, и я много освоил в технике перемещений. В основном я занимался с Харви Кенигсбергом, Стивом Пимслером и особенно часто с Хакимом Лукманом. Последний хорошо понимал мой бэкграунд в джиу-джитсу, и мы быстро нашли общий язык (сейчас, мне кажется, Хаким живет в Морокко). Айкидо Кенигсберга я до сих пор считаю лучшим из того, что я видел. Его техники текучие, как вода. Его ирими наге совершенно молниеносное.
Сейчас, оглядываясь назад, я с сожалением должен признать, что был порядочным дураком. Я был настолько молод и уверен в своем джиу-джитсу, что вел себя очень вызывающе. Слишком нахально. Во время экзамена на первый дан одним из заданий было рандори, свободные техники от 4-5 нападающих. Но на утренних тренировках у нас практически никогда не бывало достаточно учеников, чтобы потренировать это. Поэтому, когда уке начали атаковать, моей реакцией были техники из джиу-джитсу, а не айкидо. Я работал слишком жестко, и тогда Ямада-сэнсей вынужден был остановить экзамен. Он определенно был раздражен происходящим. Сейчас я понимаю, как много мне дали те занятия и сожалею, что не был более внимательным и уважительным учеником. С тех пор я неоднократно работал с разными айкидоками, и это действительно доставляло мне удовольствие.
Примерно в то время я начал заниматься дайто-рю с шиханом Кияма. Я посетил несколько семинаров Йонедзава-сэнсея, человека, привезшего дайто-рю школы Кодокай в США, с Киямой в роли уке. Я был просто поражен. А когда я почувствовал на себе техники Киямы, это были ни с чем не сравнимые ощущения. Мне не хватает слов, чтобы это объяснить. Кияма пригласил меня тренироваться с ним, и это стало для меня просто помешательством. Он был и остается одним из самых одаренных мастеров боевых искусств, которых я встречал.
Я стал регулярно ездить в Калифорнию и обратно, чтобы тренироваться у Киямы дома, а также сопровождал его в Японию. Я перевернул всю свою жизнь, чтобы получить возможность учиться у него, потому что был твердо убежден, что это настоящее! Я и до сих пор время от времени езжу в Калифорнию, чтобы увидеться с ним. Он стал мне вторым отцом. И хотя я официально вышел из Кодокай, мы все еще очень близки.
Это частично объясняет мою нетерпимость к людям, которые ленятся потратить лишние 2 часа на поездку на семинар. Мои ученики постоянно ездят, потому что это единственный способ получить знания. Если вы можете потренироваться у хорошего учителя, как мой друг Дэн Харден, или Хоуи Попкин (мы начинали заниматься дайто-рю вместе, но позднее он много занимался у Окамото-сэнсея из Роппокай), или еще у кого-то того же калибра, вы делаете все, что в ваших силах, чтобы попасть на его урок. Потому что вы ничему не сможете научиться, сидя дома и комментируя посты в Фейсбуке.
Дж.Г.: Сейчас, когда вы путешествуете по миру и преподаете дайто-рю, с какими наиболее частыми заблуждениями относительно этого боевого искусства вы встречаетесь?
Р.Г.: Мне кажется, зачастую дайто-рю воспринимают просто как более жесткую версию айкидо. Как будто это какая-то первобытная версия айкидо, для дикарей. Я даже слышал высказывания о том, что «если тебе не больно, это не дайто-рю». Это, конечно, полная ерунда! Действительно, в дайто-рю есть большое количество очень болезненных удержаний, но настоящее дайто-рю необычайно мягкое. Оно может стать жестким при необходимости, но в этом нет цели.
Для многих «айки-» стало модной приставкой, иным кажется, что они могут выучить одну технику из дайто-рю, чтобы потом просто удивлять ею людей. Но это же не шведский стол, где вы можете произвольно набрать блюда. Придется питаться по меню: от первого до компота. Поэтому кстати вся эта история с «раскрытием секретов» меня не слишком беспокоит – нельзя раскрыть секрет техники, как секрет какого-нибудь фокуса.
Я уверен, что в большинстве случаев люди просто не знают, что такое настоящее дайто-рю и как оно выглядит. В значительной степени так произошло из-за того, что японцы довольно скрытны в принципе, а Айкикай на протяжении долгих лет преуменьшал значение техник дайто-рю как основы айкидо – до тех пор, пока Стэнли Пранин не начал изучать и освещать этот вопрос. Сейчас, мне кажется, ситуация меняется. Во многом благодаря Стэнли.
Для тех, кто не очень хорошо знаком с этим боевым искусством, существует несколько основных направлений дайто-рю:
основное, классическое направление Катсуюки Кондо, который унаследовал его от сына Такеды Токимуне;
Такумакай, которое сочетает в себе техники Такеды и Уэсибы, созданное Хиса Такумой;
направление сэнсея Сагава, очень закрытое для внешнего мира;
и наконец – наше направление, Кодокай, основателем которого стал Хорикава Кодо.
В целом Кодокай тоже довольно закрытая организация. Существует и еще несколько школ, но основные – именно эти. В дайто-рю есть много техник из традиционного дзюдзюцу, которые будут знакомы также и айкидокам: иккадзе, никадзе, санкедзе, шихонаге и другие. Но их применение и намерение отличаются от айкидо. А кроме того, есть бесконечное количество техник айки-дзюдзюцу и айки-дзюцу. Стили Кодокай и Сагавы особенно подчеркивают в этих техниках мягкость исполнения и важность кузуши (вывод из равновесия). Мы выполняем большое количество упражнений из «айки аге» и медленных, размеренных практик, ката, чтобы развить чувствительность и сформировать эти ощущения. Я также фокусируюсь на этом в ходе своих занятий, хотя, например, шихан Кияма совершенно не чужд определенным быстрым и очень болезненным техникам, поэтому они тоже входят в нашу программу. Скажем, сутеми вадза в его исполнении просто невероятны.
Дж.Г.: Вы американец, преподающий японское боевое искусство, какого стиля преподавания вы придерживаетесь? И отличается ли ваш стиль преподавания от того, как учили вас?
Р.Г.: Я учу тому, чему учил меня Кияма-сэнсей, но то, как я учу, может иногда отличаться. Кияма ведет занятия очень по-японски, как японец прошлой эпохи. Он типичный представитель корю, потому что именно в таком окружении он вырос. Его отец не разрешал ему сесть за стол, если он не потренировался. Такого рода вещи… Он совершенно нетерпим к лени или глупости. Он уверен, что ученик должен взять, «украсть», все, что только может. Не то чтобы он поднял один угол скатерти и позволил вам поднять три остальных – он даже не даст вам скатерть! Вам придется самим придумать, как унести все со стола. Иногда он даже нарочно говорил неверные вещи, чтобы посмотреть, как быстро вы его раскусите.
И конечно, сюгё – это очень важно! Когда я приезжал, семинары были самым небольшим элементом тренировок. Основное обучение происходило в два часа ночи у него на кухне, куда он выходил в одном белье. Мы тренировались постоянно, и иногда эти тренировки были очень необычными.
Однажды он привез меня на пляж неподалеку от своего дома и велел мне просто сидеть и «смотреть на волну». А потом он просто сел в машину и уехал. Я понятия не имел, когда он вернется и чего ожидает от меня за это время. Так что я просто смотрел на волны, потому что он так сказал. В конце концов он вернулся. А позднее тем же днем уже в додзе техника, которая никак у меня не получалась, оказалась несколько проще обычного. Затем у меня были сложности с тем, чтобы выполнить бросок на одном джентльмене. Сэнсей поднял глаза и изрек: «Так что же надо Голдбергу? Ну конечно, ему нужно время понаблюдать за волнами под дождем, потому что это меняет сознание». Так что он опять отвез меня на пляж в дождь и, как ни удивительно, позднее я смог с легкостью бросить того партнера. Я спрашивал сэнсея, как это работает, но он сказал только: «Голдберг, ты просто тупица и ничего не понимаешь! Может быть, однажды ты поймешь».
Иногда на семинарах он скрывал какие-то вещи. Говорил одно, а делал другое. И я знаю также, что он по-разному учил разных людей. Многие японские учителя делают так. Даже при общении с японцами у них есть публичный образ и частный. Не знаю точно, является ли это особенностью японской культуры в целом или культуры будо, но мне кажется, часть знаний была потеряна из-за этого.
Возможно такой подход был оправдан для самураев: очевидно, ваш потенциальный противник не должен знать, как именно вам противостоять, до того, как вы встретитесь в бою. Такеда велел раскрывать все секреты при обучении всего одного или двух мастеров в каждом поколении. И никогда не показывать все представителям Запада, потому что на самом деле айки – это просто, и они смогут с легкостью противостоять нам. Но даже это – ложь. На самом деле айки – это очень сложно и требует большого количества сюгё. В этом смысле само искусство дайто-рю осуществляет свой выбор. Единственные, кто может его по-настоящему постичь, это люди, которые продолжают тренировки, несмотря на разочарования, и вкладывают в освоение искусства годы труда.
Поэтому мой основной принцип – стараться, чтобы мои ученики были лучше, чем я. Я рассказываю им все, что знаю сам. И постоянно совершенствуюсь: как учить людей с разной комплекцией, с разным опытом. Люди по-разному реагируют на одни и те же упражнения, им требуются разные образы для того, чтобы запомнить техники. И кстати иногда я объясняю им что-то, а спустя годы слышу: «Почему же вы с самого начала нам этого не рассказывали? Почему хранили в тайне?» И тогда я отвечаю: «Я годами вам это твержу. Просто раньше вы были не готовы это услышать, а теперь готовы». Но им все равно еще придется много работать, чтобы их тело смогло сделать то, что понял мозг. Это сложный процесс, так что, если я помогу им прийти туда, где я нахожусь сегодня, быстрее, возможно, они смогут пойти дальше. Потому что потенциал искусства поистине неисчерпаем.
Дж.Г.: А давайте еще порассуждаем о том, к каким последствиям приводит сокрытие техник и методов тренировок; о преимуществах тайного знания или более открытого подхода…
Р.Г.: Ну, разное можно называть тайной. Например, у нас есть вещи – как и в любом искусстве, - которые мы не раскрываем людям с улицы. Но я предпочитаю не называть их «тайной» - скорее «для своих». И это не для того, чтобы создавать секреты: просто люди, решившие посвятить себя пути, заслуживают того, чтобы им помогли по нему двигаться. И еще это работает по принципу: все или ничего. Например, я могу сказать тебе: «Джош, ты должен всегда вовремя осуществлять вход». Но это ничего не будет значить для тебя, потому что этого недостаточно. Тебе нужно понимать и выполнять все составляющие техники – нет секретного ингредиента, который заставляет технику работать. Ну, в твоем конкретном случае, возможно, это тебе поможет, ввиду твоего опыта в боевых искусствах. Но даже для тебя знать и уметь сделать – это разные вещи. Когда я ездил заниматься с сэнсеем Инуе, менке кайден Кодокая, он проникся расположением ко мне и часто делился определенными нюансами, которые не объяснял даже японцам. Теперь я переживаю, что если не передам это знание дальше, оно может потеряться.
Есть также определенные «тайны», которые вы открываете самостоятельно. Например, я говорю ученику «делайте так», но его тело не готово к этому. Поэтому получается что-то в ключе «имитируй до тех пор, пока не сможешь на самом деле сделать». Иными словами, вы стараетесь выполнить движение определенным образом и, даже если у вас не получается и вы не достигаете результата, ваше тело все равно учится выполнять правильные действия через ваше намерение. В конце концов все встает на место и техника начинает у вас получаться. Однако так можно сформировать и плохие привычки, поэтому становится значима фигура учителя. В дайто-рю учитель, джикиден, крайне важен. Вы не сможете получить того же из учебника. Необходимо все прочувствовать на себе. Потому что рассказать кому-то, как выполнять технику, вовсе не означает, что он сможет это воспроизвести.
А кроме того, иногда вы не хотите выкладывать какие-то вещи, потому что опасаетесь, что вне контекста люди вас не поймут. Они не знают того, что не знают. И такие ситуации случаются все чаще сейчас, с распространением видео и интернета. Например, когда я выкладываю в сеть очередное видео с демонстрацией продвинутой айки-техники, я получаю множество комментариев: это постановка, уке поддается, в реальной жизни это бы не сработало, почему он просто не отпустит и т.д. и т.п. Не слишком посвященные люди легко путают демонстрацию техники, демонстрацию принципа, тренировочное упражнение и реальный поединок. Поэтому многие люди полагают, что дайто-рю лишь проиграет от этих демонстраций, получит репутацию «бесконтактных ударов ки» или подобной ерунды. Ведь, если вы все делаете правильно, дайто-рю действительно выглядит так, как будто вы ничего не делаете.
Я готов подтвердить для протокола, что, когда я показываю техники на семинарах, я работаю с людьми, которых никогда не встречал раньше. И если случится так, что уке будет выполнять страховку просто из уважения или чего-то такого, я не вызову его больше. Все мои ученики это знают. Укеми – это страховка, если вы не умеете ее выполнять, есть риск приземлиться на голову или шею. Так что для некоторых техник я использую одних и тех же уке: просто потому что я выполняю эти техники на скорости и должен быть уверен, что партнер корректно застрахуется. Если вы обладаете достаточным опытом, то сможете увидеть разницу между такой страховкой и выполнением укеми просто потому, что от тебя это ожидается.
Но возвращаясь к тому, с чего мы начали, если люди не будут видеть настоящее дайто-рю, они никогда не поймут, что это. В том числе поэтому я, со всем уважением, в свое время покинул Кодокай. Они ничем не делятся публично. И Кияма не делится. Я понимаю и уважаю их позицию. Но когда мы говорим о записи публичных видео, Уэсиба делал это, Катцуюки Кондо делает это, Окамото, в прошом из Кодокай, делал это, Иида из Кодокай делал это, Макита-шихан (совершенно невероятный, к слову), в прошлом из Кодокай, делал это. И я делаю это. Потому что, если мы не делимся своим искусством, оно умрет. Например, я слышал от одного бывшего участника Кодокай такой комментарий: «Я не знаю, что именно он делает, но это точно не Кодокай». Он не знал, что техника, которую я показывал, была из Кодокай, потому что никогда не видел ее ранее и она не совпадала с его представлениями о дайто-рю. Но это была техника, которую я постоянно тренировал с Киямой.
Некоторые видео, что я записываю, призваны вдохновлять людей продолжать работать. Другие – привлечь новых учеников в залы. И даже если первоначально они настроены скептически – ничего страшного. Обычно, попробовав, люди выдают одну из двух реакций: они чувствуют это на себе, но не могут найти этому объяснение или придумывают какое-то поверхностное объяснение про рычаги, плоскости и механику, как будто это какой-то фокус, но все равно не могут повторить технику. Либо они говорят: «Я понятия не имею, что здесь произошло, но я никогда ничего подобного не испытывал и я буду тренироваться до тех пор, пока не смогу это сделать сам». Подобным образом отреагировал я сам, когда увидел Кияму, и подобную реакцию я ищу у своих учеников. Мне кажется, нужно достаточно широко раскидывать сеть, чтобы найти таких.
Дайто-рю не для всех. И найти учеников, способных развить в себе нужные качества, почти также сложно, как развить в них нужные качества.
Дж.Г.: Давайте поговорим про айки. Как бы вы описали его? Как айки проявляется в боевых искусствах и в жизни? Как развить его в людях?
Р.Г.: Как многие уже говорили до меня, я считаю, что сущность айки тяжело передать словами. Это не что-то мистическое, но познать его можно только из собственных ощущений. Я бы сказал, что вам нужно почувствовать энергию айки, чтобы научиться создавать ее. И вам нужно использовать свое тело, его моторику, а совсем не интеллектуальную часть вашего мозга. Я иногда думаю, что именно поэтому О’Сэнсей выражался так поэтически и религиозно. И многие до сих пор спорят о том, что же он на самом деле хотел сказать. А он пытался обратиться к интуитивной части вашего мозга. Как коаны в дзене.
На очень практическом уровне, мне кажется, владение айки означает настолько полное владение своим телом, чтобы суметь выразить свое намерение через свой центр, хару. Ощущение прикосновения всем своим телом и возможность реагировать. В определенном смысле это значит оставаться неподвижным, потому что внутри вас постоянно идет движение. Это означает координировать усилия всей вашей скелетно-мышечной системы, чтобы сопротивляться давлению, прилагать усилия и направлять энергию, а не просто полагаться на отдельные группы мышц, как мы привычно делаем в обычной жизни. Когда я езжу верхом, я использую айки, чтобы управлять уке весом более полутонны. Когда я практикую стрельбу из лука, кюдо, мне не справиться без айки, потому что у меня прооперированы оба плеча. Когда я выполняю наше тренировочное упражнение айки аге, я бы не смог без использования айки поднять человека весом более 100 кг. Энергией айки нужно жить, во всем. Это не что-то, что вы обретаете только на время тренировки.
Далее, я никогда не смешиваю такие понятия как контакт, айки, кузуши, структура и владение центром, хара. Это разные вещи, и вы, конечно же, можете развить только некоторые из них. Например, хороший каратэка или борец сумо определенно обладают структурой, держат стойку, и могут выдержать серьезное усилие, направленное на них. Попробуйте столкнуть их назад, когда они хорошо стоят. Сумоистам очень нужна стойка, чтобы двигаться молниеносно. В дайто-рю мы тоже начинаем со структуры, прежде чем перейти к развитию айки.
И вы можете поддерживать связь, контакт, без айки. Хорошие специалисты в дзюдо великолепно удерживают контакт. Эксперты в оружии умеют сохранять контакт. Но в дайто-рю контакт означает определенное «залипание», когда уке просто не ощущает приложения силы и не в состоянии сопротивляться ей. Про Кюдзо Мифунэ, известнейшего мастера дзюдо, в свое время говорили, что бой с ним напоминал бой с пустым кимоно.
Кузуши, или выведение из равновесия, вы вполне можете освоить за счет амплитудных движений: просто тяните или толкайте – вам не нужны ни айки, ни сохранение контакта, но хорошая стойка все же нужна.
Чтобы развить айки, мне кажется, вам нужно провести много времени в освоении этих остальных концепций. А когда вы ощутите айки, все остальное будет проистекать из него. Вы станете более мягкими при удержании контакта, сохранение стойки больше не будет означать удерживание скелета в идеальном равновесии, а на кузуши будет расходоваться заметно меньше сил. Даже если вам уже немало лет или вы обладаете небольшим ростом, как Такеда, вы все равно сможете развить невероятную силу и контролировать противника так, как никто не ожидает от человека такого возраста или роста.
Так как же развить айки? Прежде всего, айки не должно быть какой-то мистической чепухой. Но я должен сказать вам, что тут не бывает короткого пути, и совершенно неважно, понимаете ли вы эту концепцию умом, потому что айки – это телесный навык.
Прежде всего, вы должны испытать силу этой энергии на себе – от того, кто продвинулся в обучении дальше вас. И не один раз, а многократно.
Во-вторых, вы должны получить опыт, овладев всеми остальными навыками, которые я описывал выше. Мне кажется, частично это объясняет тот факт, что большинство моих старших учеников пришли ко мне, уже обладая опытом в других боевых искусствах. Айки – это не про то, чтобы бороться. А борьба – это не айки. Но умение оставаться спокойным перед лицом противника, активно пытающегося нанести вам ущерб, умение наносить удар или выполнять бросок в условиях, когда ваш визави не имеет ни малейшего намерения поддаваться, чувство дистанции и времени, обладание определенным боевым опытом может быть важно при развитии айки. Мы работаем с большим количеством статических захватов и выполняем техники медленно, потому что мы пытаемся подавить инстинкт применения силы и развить чувствительность. Однако у вас определенно должно быть боевое намерение, когда вы выполняете технику, особенно в роли уке, потому что это способствует развитию названных навыков в вашем теле совершенно особенным образом. Если вы никогда не были в настоящем бою, вам может казаться, что «мягко» или «расслабленно» означает «кое-как». Но на самом деле речь идет о расслабленности дикого зверя перед тем, как он атакует.
В-третьих, мы выполняем некоторое количество индивидуальных упражнений, чтобы развить нужные навыки в теле. Это, вероятно, наиболее сложная часть, требующая ежедневной практики под руководством кого-то опытного и понимающего, как правильно тренироваться. Мы с моим другом Дэном Харденом часто разговариваем об этом. Я очень уважаю Дэна за его знания и навыки, и он тоже учился у Киямы. Мы не всегда во всем соглашаемся, но мы оба однозначно убеждены в важности одиночных упражнений и необходимости развивать айки не только при выполнении техник. Я уверен, что, если вы выполняете ката медленно и с правильным намерением, то вы можете попробовать применять айки в техниках вадза, а ваши одиночные упражнения и ката будут дополнять этот опыт. Иными словами, чтобы начать использовать айки в техниках, вам необязательно полностью овладеть этой энергией. Одиночные упражнения традиционно были частью обучения более старших учеников, однако мне кажется, некоторые из них хорошо было бы разучивать с самого начала, постепенно. Потому что айки и техники дополняют друг друга. А все в конечном итоге зависит от вашего намерения.
В-четвертых, вам нужно ощутить это со многими людьми. Кияма говорит: «Тысячу раз с тысячей людей». Недавно я ездил в Москву с группой своих учеников, чтобы провести семинар. И нас встречали искушенные в бою самбисты. Они были настроены скептически и не знали, чего ожидать. И мы тоже не знали. У них не было никаких навязанных представлений о том, как «правильно» реагировать на технику, и они не собирались нам поддаваться, поэтому нам с моими ребятами приходилось все время быть начеку. Но знаете что? Если вы правильно выполняете техники, они работают. Человеческое тело остается человеческим телом. А кроме того, поскольку эти ребята были борцами, они наносили реальные атаки, что делало выполнение техники немного проще. Люди, которые ездят вместе со мной по семинарам, имеют богатый опыт взаимодействия с другими занимающимися. И это очень много значит!
В-пятых, вам потребуется много терпения. Поначалу многое будет не получаться; и хотя это будет очень расстраивать – надо двигаться дальше. У меня тоже иногда что-то не получается. И когда так происходит, я понимаю, что мне нужно больше сюгё. Когда на семинаре я сталкиваюсь с кем-то, на ком мне тяжело сделать технику, я отвожу такого человека в сторонку и продолжаю работать с ним, пока не разберусь. Я приглашаю такого человека к себе домой, если у меня есть возможность. Если сомневаетесь, правильный ответ всегда – это больше сюгё. Самый главный урок, который я получил от Киямы, это то, что сюгё важнее всего. Это просто способ жизни…